Единственная [СИ] - Вера Окишева

— Приблизить изображение, Яра. И скажи, что показывают мониторы. Я плохо вижу.

— Мистер Кёске смотрит новости по всем известным каналам. А также следит за перемещением Главнокомандующего земного космофлота Смита, изредка — за вашим.

— Куда мы летим, и во сколько прибудем, — задала следующий вопрос.

— Пункт назначения — один из заброшенных спутников Сатурна. Время прибытия: через три часа.

— А пираты разве не в этом секторе мародерствуют? — поинтересовалась я.

— Кто такие пираты? — задал вопрос компьютер, чем немало удивил меня.

— Это те, кто в последнее время нападает на звездолеты, не оставляя никого в живых.

— Да, пираты контролируют этот сектор, — неожиданно ответила Яра.

— Тогда надо улетать отсюда, они на нас же нападут! — уже начиная паниковать, приказала я.

— Госпожа, вы не правы. Пираты на нас не нападут. Менять курс следования? — продолжил удивлять компьютер.

— Я не понимаю. Почему у тебя такая уверенность, что на нас они не нападут.

— Мистер Кёске не отдавал такого приказа.

Я в шоке смотрела на изображение японца, который в этот момент повернулся лицом к видеокамере и весело мне улыбнулся, приложив палец к губам.

— Госпожа, менять курс следования? — повторил вопрос компьютер.

— Нет, не стоит, — ответила я.

Кёске послал мне воздушный поцелуй и развернулся обратно к мониторам.

— Выключи изображение, Яра, — прошептала я.

После такого куда-то бежать сразу расхотелось. Еще долго не могла прийти в себя, сидела и смотрела на потухший экран. Потом оглянулась на лежащего Тима, пытаясь понять, что для меня сейчас важнее, вернуть его в нормальное состояние или сбежать от Кёске. И чем больше я смотрела на робота, тем сильнее мне хотелось жить. Любой ценой, но жить. А для этого мне нужно то, что было внутри Тима. Взяв резец, подошла к столу. Расстегнула китель, затем рубашку и увидела очередной неприятный сюрприз. Новый, но заживший шрам там, где сама хотела резать. Быстро нашла сканер и, включив его, подтвердила свою догадку. Сердце изъяли и вставили другое: стандартное.

А дальше меня накрыло волной злости и бешенства. Эти чувства не покидали меня пока бежала по коридорам в поисках кабинета японца и когда с налету пару раз ударила Кёске по лицу. Красная пелена слетела лишь тогда, когда вдруг шею сжали сильные пальцы, и воздух стал заканчиваться в легких.

— Злата, ну что опять случилось? — тихо шептал японец, не разжимая при этом своей железной хватки.

Я же царапала ему руку в попытке ослабить захват и не могла сделать ни одного глотка воздуха.

— Все? Не будешь больше драться? — спросил спокойным голосом мужчина.

Лицо его я уже рассмотреть не могла от выступивших слез, и ни один членораздельный звук не получился, лишь хриплые вздохи, болью отзывающиеся в горле. Когда он решил, что с меня достаточно, разжал пальцы, чтобы тут же подхватить меня на руки. Так и сел в кресло, со мной на руках, стал слегка укачивать. А я ревела, в страхе понимая, что он мог и довести начатое до конца. Откуда взялся стакан, не видела, но с жадностью стала пить живительную влагу.

— Тварь, — первое, что я смогла сказать Кёске. — Какая же ты тварь!

— Не ругайся, Злата, тебе это не идет. И драться ты не умеешь, лучше даже не берись. Сломать твою тонкую шею очень легко. Ты у меня такая хрупкая и нежная. Теперь синяки останутся, — обманчиво ласковым голосом сказал брюнет, всматриваясь в мое зареванное лицо слегка прищуренными глазами.

— Где мое сердце? — спросила я осипшим голосом у него.

— Как где? — наигранно удивился японец и вдруг, приподняв меня, прижался ухом к груди. — На месте оно, госпожа.

От злости я сжала его шею своими руками в попытке придушить этого шутника.

— Где сердце, которое я вмонтировала в Тима! Это ты его забрал! — прокричала я ему в лицо, а потом закашлялась.

Кёске с легкостью расцепил мои пальцы и закинул мои руки себе за шею, вынуждая его обнять. Он гладил меня по спине, дожидаясь пока я переживу приступ кашля.

— Госпожа, я вынужден вам открыть маленькую тайну, но я действительно чуть не умер. Мое настоящее сердце, оно не выдержало нагрузки, а вы столь вовремя придумали эту изумительную замену: искусственное сердце на основе вечного двигателя. Для меня это был знак свыше, и теперь я обязан вам жизнью. Я боготворю твою гениальность, любимая. Но знаю, что ты еще та эгоистка и никогда добровольно не отдала бы мне свою игрушку. Прости, пришлось забрать ее себе силой и сломать твоего любимца. Но это была вынужденная мера, я возмещу тебе потерю. Честно, любимая, я все для тебя сделаю. Я ведь теперь практически бессмертен, и все благодаря тебе, моя госпожа, — прошептал мне в самое ухо японец. — Смирись с этим и прими меня таким, Злата.

— С чем смириться? С тем, что ты меня в любой момент можешь убить, стоит мне сделать что-то не так? — шепотом уточнила у него.

— Злата, ну что ты такое говоришь? — возмутился Кёске. — Я тебя и пальцем не тронул. Просто привел в чувство. У тебя был приступ бешенства. Ты не контролировала себя в этот момент. Вдруг бы сломала что-нибудь, а потом переживала. Я о тебе же беспокоюсь, любимая.

— Это ты меня довел до такого состояния своим своеволием. Решаешь все за меня, сколько уже можно? — спросила я у него и попыталась отодвинуться.

Но брюнет крепче прижал меня к себе и, уткнувшись в мои волосы, продолжил дразнить своим вкрадчивым голосом:

— Милая моя, ты же сама хотела жить, как все прочие людишки: семья, дом, муж, дети. А в обычной семье все решает мужчина, жена послушна и покорна. Любимая моя госпожа, я ведь тебя не прошу быть послушной. Делай, что хочешь, но так, чтобы ты была всегда рядом со мной. У тебя теперь все есть, тебе не надо работать на кого-то, не надо бояться разоблачения. И очень скоро мы прилетим домой. Просто поверь, Злата. Просто поверь мне вновь. Я же не обманул тебя, ни разу. Просто, не говорил всей правды.

— Ты меня чуть не задушил, — мстительно напомнила я ему о позорных минутах моего страха и унижения.

— По-другому ты не успокоилась бы, пока не покалечилась. Тебя могла привести в себя только боль. Злата, я тебя люблю, я не могу тебя ударить. Но иногда это надо сделать, случаи всякие бывают. Меня тоже не устраивают отпечатки пальцев на твоей нежной белой коже, — оправдывался Кёске, щекоча мне шею своим теплым дыханием.

Слушать его было очень больно, так как он говорил это, словно я маленький капризный ребенок. Но я ведь уже давно взрослая, самодостаточная девушка, в жизни которой было столько всего, что лучше об этом не вспоминать.

— Я хочу своего Тима. Мне не нужна больше семья и муж, и дети. Это все не так, как я мечтала. Я не хочу так! — неожиданно громко, даже для самой себя, потребовала я у Кёске.